Когда к остановке подошёл автобус, толпа ринулась к открывшимся дверям, отталкивая друг друга локтями и сумками. Мужчины в этой роли выглядели вдвойне нелепо. «Штурм Зимнего», — прокомментировал я вслух. Никто не ответил. Неужели солидарных нет?
      Свободных мест не было, но был сомнительный шанс на одно из них в конце салона. Среди четырёх взрослых сидела маленькая девочка. Я уже набрал воздуха в грудь, чтобы спросить разрешения у девочки и её родителей присесть рядом, как вдруг услышал: «Алиса, подвинься». Девочка послушно приникла к маме. Я сел.
      Ещё на остановке я развлекал себя тем, что наблюдал за этой семьёй. Девочка за руку с женщиной (няней? тётей?) идёт по тротуару. Увидев взрослую пару, девочка радостно бросается к ним. Долгожданная встреча с родителями. Все улыбаются. На какое-то мгновение я теряю их из виду. Спустя пару минут вижу семью выходящей из магазина. Отец с дочкой утоляют жажду. Мама курит рядом. 
      В автобусе моё знакомсто с этой семьёй продолжилось. Мама почти непрерывно делала дочке замечания: «Сядь иначе», «не делай это», «прекрати». Приказы без аргументации. Типично для российской семьи. Желая убить несколько зайцев одним выстрелом, я предложил девочке поиграть в загадки. К моей радости, девочка подошла к игре очень серьёзно. Не стараясь угадать, она вдумчиво вычисляла ответ. Параллельно я делился с Алисой своими познаниями в области ботаники, рассказывая о растениях, что мы видели за окнами автобуса. Малышка внимательно слушала, задавая вопросы и грея своим интересом душу собеседника. 
      «Ни тени зависти, ни умысла худого
      ещё не знает это существо.
      Ей всё на свете так безмерно ново, 
      так живо всё, что для иных мертво!» 
      День был жарким, дорога — длинной. В какой-то момент Алису сморило, но она изо всех сил сопротивлялась сонливости, не желая тем самым оскорбить дружелюбного попутчика. От этой заботы я избавил девочку, солгав, будто не знаю больше загадок. Алиса прильнула к маминому боку и закрыла глаза… через мгновение она уже спала. А я тем временем обдумывал редкие черты в поведении Алисы. Читатель, замечал ли ты, что маленькие девочки любят кокетничать? Ребёнок — маленький взрослый. Он понимает больше, чем нам кажется. Дети подмечают, что взрослые любят умиляться, и стараются быть милыми. Посмотри, как кружится маленькая девочка, чтобы казаться ещё более миленькой в новом платье. Алиса же не старалась понравиться. Она бежала через остановку к интересующему её объекту как будущий олимпийский чемпион. Она не поправляла бантики на растрепавшейся от бега причёске (помню, девочки в моей детсадовской группе очень любили это делать). В разговоре она не лебезила, не использовала сюсюкающих интонаций. Старалась говорить внятно. Внимательно слушала собеседника. Интересовалась интеллектуальными играми и жаждала познавать мир. 
       От дум меня отвлекло чьё-то прикосновение. В автобусной тряске это не редкость, но на всякий случай я поискал глазами причину касания. Это была алисина ручка. То ли сквозь сон, то ли притворяясь спящей, она погладила меня по ноге ладошкой, а затем каждым пальчиком по очереди. Благодарность.
       Ребёнок в семье всегда находится на положении раба. Он зависим финансово и физически, вынужден делать всё, что ни прикажут ему взрослые, и не имеет права спорить. Провидение вслепую определяет, чьим рабом ты будешь — бича или аристократа. Я видел, что Алисе не повезло. Между её потенциалом и её окружением наблюдалось явное несоответствие. Родители не желали или не могли удовлетворить потребность дочки в познании. Наверняка у Алисы не было и доступа к компьютеру и Интернету, чтобы задать «великому думателю» интересующие её вопросы, а в маленькой местной библиотеке так мало информации...
       Милый читатель, возможно, ты уже читал о том, что существует 4 ступени познания: неосознанное незнание, осознанное незнание, осознанное знание, неосознанное знание. Обратимся к первой из перечисленных ступеней. Маленький ребёнок любит своих родитителей, какими бы они ни были, и даже не подозревает о том, что, возможно, хотел бы жить в иных условиях, получить другое воспитание. В будущем Алису ждёт множество трудных выборов, но, если она запомнит этот день, это ей поможет. Родить в 18 от «простого парня» или продолжать искать интеллигента, даже если среди ровесников их как будто нет? Выпивать по субботам, чтобы не показаться синим чулком, или отказаться от этой юношеской моды? Искать знания всеми способами, не боясь просить помощи, или оправдывать себя плохими условиями? Найти хоть какую-нибудь компанию, потому что достойных кандидатов в друзья пока нет, или оставаться одному по той же причине?
      «Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
      который в глубине её горит,
      всю боль свою один переболит
      и перетопит самый тяжкий камень!» 
      … Мы вышли на одной остановке и, до тех пор, пока мы не разминулись, Алиса неотрываясь смотрела на меня, не заботясь о неровной дороге и риске разбитых коленок. Я знаю, о чём она думала. Эта девочка жалела, что не была обладателем фотографической памяти, но всё равно спорила с природой, изо всех сил стараясь впитать в себя и эту поездку, и мой образ. Алиса уже знала, что почти наверняка ей это не удастся, но не сдавалась, словно пытаясь сделать вечный оттиск на сетчатке своих глаз. Я улыбался, не давая ей прочесть в моём взгляде беспокойство за неё. Впитай в себя ещё и мою уверенность, девочка. Люби себя и не наступай на горло своим желаниям. Тебя будут отвращать от науки, тобой будут пытаться манипулировать, но ты не сдавайся. Запоминай меня, Алиса. Я тоже постараюсь тебе запомниться. 
      Ярко-голубые глаза в последний раз взглянули на меня, прежде чем скрыться, ведомые властной взрослой рукой.